Что отличает буржуазное общество от более ранних классовых обществ — от античного и средневекового? Как раз то обстоятельство, что теперь классовое господство основано не на «законно завоеванных правах», а на фактических хозяйственных соотношениях, что система найма не есть правовое отношение, а чисто экономическое. Во всей нашей правовой системе мы не найдем законодательной формулировки современного классового господства. Если и есть некоторые намеки в этом направлении, то это, как, например, положение о батраках, пережитки феодальных отношений.

Как можно постепенно уничтожить «в законодательном порядке» наемное рабство, если оно вовсе не зафиксировано в законах? Бернштейн, приступающий к законодательным реформам, чтобы этим путем изничтожить капитализм, попадает в положение того русского будочника, героя рассказа Успенского, который собирался сцапать старого нищего за шиворот, но не мог этого сделать, потому что у него и шиворота-то настоящего не оказалось... В этом вся беда.

Всякое существовавшее до сих пор общество покоилось на противоположности угнетающего и угнетаемого класса («Коммунистический Манифест»), но в предшествующих фазисах современного общества эта противоположность выражалась в определенных правовых отношениях. и поэтому могла до известной степени дать нарождающимся отношениям место в рамках старых. «Крепостной, не выходя из крепостного состояния, возвысился до степени члена коммуны» («Коммунистический Манифест»). Каким образом? Путем постепенного упразднения в пригородах всех тех различных повинностей (барщины, подушной подати, принудительного брака, раздела наследства и т. д. . и т. д.), которые, в совокупности, составляли крепостное право.

Точно так же «под игом феодального абсолютизма мелкий бюргер вырос до буржуа» («Коммунистический Манифест»), Каким образом? Путем частичного формального упразднения или фактического ослабления цеховых уз, путем постепенного преобразования, в самых необходимых пределах, управления, системы финансов и обороны.

Если исследовать вопрос абстрактно, а не исторически, то при прежних классовых отношениях можно, по крайней мере, мыслить переход силою законодательной реформы от феодального общества к буржуазному. Но что же мы видим на деле? Что и там законодательные реформы служили не для того, чтобы сделать излишним захват политической власти буржуазией, а для того, чтобы, наоборот, его подготовить и осуществить. Как для упразднения крепостного права, так и для уничтожения феодализма был необходим настоящий социально-политический переворот.

Но еще совсем по-иному обстоит дело теперь. Не закон принуждает пролетария впрягаться в ярмо капитала, а нужда, недостаток средств производства. Однако, в рамках буржуазного общества никакой закон в мире не в силах предоставить ему эти средства, потому что отнял их у него не закон, а экономическое развитие.

Далее, эксплуатация в пределах системы найма точно так же основана не на законах, поскольку высота заработной платы определяются не в законодательном порядке, а силою экономических факторов. И самый факт эксплуатации основан не на предписании закона, а на том чисто хозяйственном факте, что рабочая сила является товаром, который, между прочим, обладает приятным свойством производить стоимость, и большую стоимость, чем какую он сам поглощает в виде средств существования рабочего. Одним словом, все основные отношения капиталистического классового господства не могут быть преобразованы законодательными реформами на буржуазном базисе, потому что они вовсе не созданы буржуазными законами и не облечены в форму таких законов.