Есть такая сказка: жили два юноши — один был нищим, голодал, холодал, знавал насилие, побои; другой был принцем, царьком над маленьким народом. Юноши эти, как две капли воды, были похожи друг на друга. Благодаря случаю нищий попал во дворец, а принц — в компанию нищих.

И сразу переменилась их судьба: вчерашний принц узнал, что такое тумаки полиции, издевательства богатых, узнал голод и холод и бесправие неимущего человека, а нищий, которого вчера еще травили, как собаку, которому голову негде было прислонить, сегодня сидел в шикарной одежде на троне, и важные сановники, чиновники, генералы, в шелках и бархате, изгибались перед ним в земном поклоне. Слово его стало законом, желание — требованием, которое исполнялось без рассуждений его подданными.

Что переменилось? Юноши остались такими же, как и были вчера, переменилась лишь одежда, а с ней звание, сан, представление людей о юношах, а с представлением изменилась и судьба их. О вчерашнем нищем не иначе говорили, как с «высоким почтением», боясь произнести его имя. А вчерашнего принца полицейский угощал тумаком и тащил за шиворот в кутузку «за бродяжничество»!

Что значит сан, что значит сила представления о человеке!.. Если одет в царские одежды, если сидишь на троне, если твое звание «царь» — нет пределов для твоей воли и твоих желаний, перед тобой все остальные — мразь!

Переодели тебя в лохмотья, поставили нищим на мосту — и прощай все твое «царское величие»!.. Попробовал бы принц в лохмотьях потребовать, чтобы перед ним прохожие шапки скидывали, чтобы солдаты в струнку вытягивались, чтобы важные сановники и генералы склонялись перед ним в низких поклонах, да ему бы всякий в лицо расхохотался!.. «Слава те, господи, еще с ума не спятили»,— говорил бы каждый!

И в самом деле — чего глупее! Идет или едет себе человек как человек, а перед ним улицы от народа очищают, городовые волнуются, суетятся, ругаются, начальство из себя выходит... А публика глазеть бежит от любопытства, друг друга давит. Царь! Царь! Царь едет! Поглядеть бы глазком одним! Или на фронт приедет. Не на передовые позиции. Боже упаси! Там место солдат, «пушечного мяса», а не царя. И у многих под серой шинелью сердце шибче забьется и хочется перед царем послужить, храбрость свою напоказ выставить!..

Царь! Царь — это, должно быть, что-то особое! Почему особое? Чем особое? Об этом люди не задумываются.

Царь велик! Чем велик? Делами добрыми? Заслугами перед народом? Справедливостью? Заботой своей о маленьких людях? О крестьянах, о рабочих?

Царь — могуч! Чем могуч? Тем, что воля его — закон и что захочет в своем царстве, то и сделает. Особенно русский царь, где Дума, народные представители против самодержавного царька бессильны. Могуч тем, что за его спиной всегда наготове солдатские штыки, готовые карать всякого, кто против царя, что у него на служении 500 тыс. полицейских чинов-урядников, становых приставов, полицейских. Могуч тем, что какой бы закон ни провели народные представители в Думе, царь всякий закон может отменить царским указом. Могуч тем, что на народные денежки содержит он целую армию чиновников, которые охраняют его священную царскую персону, которые высматривают, выслеживают, вынюхивают: как, где, чем народ недоволен — крестьяне ли помещичьим самодурством, рабочие ли засильем, обирающих их [фабрикантов] — так сейчас же недовольных... в кутузку, в Сибирь. Не бунтуй против царя!

Да разве это значит, что царь могуч? Не могущество это, а засилье кулака. Чуть что — кулачная расправа. Так этим могуществом обладали в былые годы крепостники-помещики в своих вотчинах, фабриканты и заводчики — на своих фабриках и заводах. Этим могуч бывает крестьянин или мастер в своей семье над женой и детьми своими, кулачной расправой могущество свое утверждает! Так кто же его за такое-то могущество уважать станет? Но, может, царя почитают за то, что царь самый умный, самый мудрый из мудрых? Написал ли он какую умную книгу? Сделал ли какое Научное открытие, помог ли ученым в борьбе с природой, изобрел ли какую полезную машину? Ничего такого про царей и королей не слышно. Нет. А чем же [они] велики? Не за мудрость почитают царей и королей, а за то лишь, что надета на них царская корона и что судьбе захотелось, чтобы Николай Романов родился в царских палатах, а не на полатях крестьянской избы. Родись тот же Николай Романов в избе крестьянина или же городском подвале, то его бы постигла та же доля, что постигла принца в сказке, когда сняли с него царские одежды.