Накануне второй империалистической войны герои первой начинают разговаривать по душе. Секреты, которые ценились на вес золота пятнадцать-двенадцать лет назад, теперь стоят не дороже германской марки эпохи инфляции. А в то же время как не оправдать на все сто процентов себя и не выявить на все сто процентов ошибки своих противников? Так, пожалуй, и умрешь, не представив хода вещей «в истинном свете».

… Соответствующую роль давно уже играет Черчилль. Вышедший уже с год назад четвертый том его мемуаров содержит кое-что весьма интересное насчет интервенции 1917-1920 гг., и немножко удивительно, что широкой огласки «нескромности» Черчилля у нас до сих пор как будто не получили. <…>

Сила психологической инерции сделала то, что национальную ненависть убрали в подвал недостаточно быстро для того, чтобы во-время начать успешную борьбу с классовым врагом. Что побежденный германский буржуа теперь – союзник, а не враг, «массы» биржевиков, фабрикантов и лавочников победоносной Антанты окончательно усвоили только к 1930 году, а это нужно было усвоить не позже 1920 г. Это помешало перебросить убийц Либкнехта и Розы Люксембург далее на восток для столь же успешного истребления «врагов закона, порядка и экономического развития» между Днепром и Уралом. Антанта весьма самонадеянно решила сначала справиться с большевиками собственными силами. Но тут наш правдивый историк (это не совсем ирония – рядом с чрезвычайно грубой и нелепой ложью в конкретных деталях Черчилль иногда удивительно откровенен в основном) должен признать, что на поверку сил этих вовсе не оказалось. «Закаленное оружие, которое не гнулось во всех боях великой битвы народов, неожиданно сломалось в руках тех, кто захотел использовать его на новом деле». Ни французские ни английские солдаты не пожелали заняться «усмирением» русской революции: и только этим, исключительно этим Черчилль объясняет как уход французов с берегов Черного моря, так и очищение в конечном счете англичанами Кавказа, Архангельска и Мурманска. Американцы оказались достаточно благоразумны, чтобы не подвергать своих солдат этому искушению; японцев же ультимативно не допустили к этому делу американцы. Так, и именно так, изложение Черчилля кристально ясно на этот счет. Антанта пришла к необходимости попытаться раздавить русскую революцию руками «благонамеренно-настроенных» российских элементов. От повторения 1792 года нашу страну спасло попросту то, что одетых в мундиры английских и французских рабочих нельзя было использовать так просто, как были использованы одетые в мундиры крепостные крестьяне Пруссии и Австрии конца XVIII века. Помимо этого, совершенно объективного и независевшего от интервентов условия, интервенция XX века ничем не отличается от интервенции конца XVIII. Разница между Черчиллем и герцогом Брауншвейгским в том, что последний мог командовать своими собственными солдатами, а первому приходилось действовать при помощи русских белогвардейцев. <…>

… Решено было усилить до максимума военную помощь Колчаку. Он получил уже от англичан 100.000 ружей и 200 пушек. Его армия была уже одета в британскую форму, как и армия Деникина. Осталось оформить положение его самого – и не со стороны только одной Великобритании. Это было сделано весьма торжественно – документ, в который было облачено оформление, Черчилль находит нужным привести целиком. <…>

Существенно то, что в силу этой грамоты Колчак становился уполномоченным «по восстановлению порядка в России» от имени пяти держав, главы или ответственные представители которых подписали документ. Эти державы обязались снабжать «адмирала Колчака и его сторонников военным снаряжением, боевыми и съестными припасами для того, чтобы он мог организовать всероссийское правительство».

Вот это принятие Колчака, Деникина и К^о на службу Англии, Франции, Соединенных Штатов и т.д. существенно, ибо оно возлагает на перечисленные державы ответственность за все, учиненное «Колчаком и его сторонниками». Прочитав этот документ, мы знаем, кто отвечает за убытки, нанесенные гражданской войной СССР. Отвечают правительства тех стран, кои дали приведенный выше мандат Колчаку. Ибо нельзя поручить кому-нибудь, гласно и официально, поджечь дом, а потом заявить, что убытки от поджога давшего поручение не касаются.

Колчак был главнокомандующим интервенционной армии, посланной «великими державами» Антанты для разгрома большевиков. Он был сам разгромлен большевиками. Когда немцы … были разгромлены, их ободрали до костей, чтобы покрыть убытки, причиненные их военными действиями их противникам. … Ну а как насчет убытков, причиненных нашей стране Англией, Францией и т.д., воевавшими с нами при помощи официально приглашенного ими Колчака?